— Ирин, привет! Это Лёха, друг Стаса. Слушай, я тут у магазина стою, жду. Стас сказал, что ты мне деньги перекинешь. Ирина замерла посреди кухни с чашкой остывающего чая в руке. Голос в трубке был бодрым и бесцеремонным, словно он просил не взаймы, а напоминал о какой-то само собой разумеющейся договорённости. Она медленно опустила чашку на стол, фарфор глухо стукнул о дерево. В голове не было ни одной мысли, только звенящая пустота и недоумение. Каждое слово Лёхи, произнесённое с такой будничной наглостью, казалось абсурдным, вырванным из контекста чужой, непонятной ей жизни...

— Десять минут, Марина. Ровно десять минут. — Голос Петра не был громким, но в нём была твёрдость и тяжесть чугунной гири. Он стоял в коридоре, перегородив ей путь в комнату, и смотрел на неё сверху вниз, в его глазах не было ни беспокойства, ни радости от её возвращения — только холодное, бухгалтерское недовольство. Словно она была не женой, а нерадивым подчинённым, нарушившим производственный график. — Петя, я же сказала, автобус сломался. Прямо посреди маршрута. Высадили всех, пришлось ждать следующего...