Света стояла на пороге своего собственного дома, чувствуя, как ледяной ноябрьский ветер пронизывает насквозь её тонкое шерстяное пальто. Оно больше не грело. Ничего в этом мире больше не грело. Два тяжелых чемодана у её ног казались чугунными якорями, единственным, что удерживало её от падения в разверзшуюся под ногами пропасть. За спиной с глухим, окончательным стуком захлопнулась тяжелая дубовая дверь — звук, похожий на удар молотка судьи, выносящего смертный приговор. Этот звук отрезал её от прошлого, от десяти лет жизни, от всего, что она считала незыблемым и вечным...

Мария Ивановна сидела в своем старом кресле-качалке у окна, безучастно глядя на сад, который когда-то был гордостью всей округи. Сейчас яблони сбросили последние листья, и голые ветви царапали серое ноябрьское небо. На коленях старушки лежал вязаный плед, руки мелко дрожали — этот тремор она репетировала перед зеркалом почти неделю. — Бабуль, ты меня слышишь? — голос Лены звучал громко, даже слишком, с той раздражающей интонацией, которую люди используют при общении с маленькими детьми или глубокими стариками...