Судьбу свою Оля приняла безропотно, даже надеялась в душе, что жизнь закинет её подальше. Отец поднимал руку... Теперь никто больше... Она выпрыгнула из кабины грузовика и пошла, таща сумку, куда указал шофёр. - Эта дверь? - уточнила она, оглянувшись, указывая на обветренное здание, каждая пора которого впитала в себя урожайную пыль полей. - Не, не, другая, с оловянной ручкой! - замахал левее водитель. Оля шла, обходя раздавленную колёсами грязь. "Мужичьё на вид испитое. Всё, как у нас," - подумала она, впервые взглянув на стоящих у трактора колхозников...

"- Ир, слушай, я сказать хочу… Ты только не ругайся, просто выслушай. Я много думал про… нас и про мальчишек. Им нужен отец, согласись. Я знаю, я много дров тогда наломал, и это я виноват в том, что мы развелись. Я, и никто больше, не полоумная бабка, никто… А сейчас я бы очень хотел всё вернуть, но знаю, что это невозможно. Мы не сможем вернуть прошлое, но… мы можем начать всё заново…" После возвращения сыновей из лагеря Ирина снова перестала брать ночные дежурства, начался август, на дачу теперь ездили по выходным, потому что оставлять там мальчишек одних Ирина опасалась...