Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек. И он как-то очень свежо рассуждал о политике И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти. И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком, Но я устал, понимаешь, устал ужасно. Стигматы ноют от любых перемен погоды, И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб. Или вот знаешь, летом полезешь в воду, И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп... Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру. Что ж я несу какою-то ерунду?! ... Я просто... не понимаю, за...

Поселок Дубравный умирал. Не громко, с хлопком последнего взрыва на карьере, а тихо, как гниет осевший в болоте ствол. Дома, когда-то крепкие срубы, съежились, облупились, окна затянулись пыльной паутиной или зияли пустотой. Улицы, по которым когда-то грохотали груженые лесом машины, теперь зарастали репейником и крапивой, асфальт трескался, открывая черную, жирную грязь, которая прилипала к сапогам намертво. И над всем этим висел запах – затхлый, сладковато-гнилостный, исходивший от некогда чистого, а ныне полузаброшенного озера на окраине...