— Ну и бестактная твоя Олеся! Зачем тётю Вику обидела? — Мам. Ну не начинай. Мне с ней жить, а не с тётей Викой, которая ещё к тому же отсюда за пятьсот километров, — заявил сын матери по телефону. — Ах так! А она ведь к тому же твоя крёстная! Сколько подарков тебе привозила, дарила. Конфеты, вещи. Забыл?! Стыдно было за тебя, когда она пришла и всё мне рассказала. Это же родня наша! А Олеся… — Что, Олеся? — вскинулся сын. — Да ничего, — обиделась мать и замолчала. Так и не поговорили толком. Сухо попрощались и отправились по своим делам...

— Ну зачем ты полез?! — прошептал Роман сидящему рядом мужчине, схватился за голову, которая гудела, словно пустое ведро, по которому жахнули кувалдой. — Тим, зря! Я бы сам разобрался, а ты не вмешивайся, ничем хорошим это не закончится. — Да как не влезать, Ром! — баюкал распухшую руку Тимофей Фёдорович. Один глаз у него заплыл, из брови сочилась тонкая красная струйка. — Ты мне кто? Ты мне брат. И точка. Они сидели за решеткой в отделении, а там, у выхода, за столиком с лампой под зеленым абажуром и стопкой папок писал что–то молодой лейтенантик...