Третью ночь подряд видела Наталья один и тот же сон, и заканчивался он до жути явственно. Так явственно, что вспоминая его, она холодела от ужаса. Она просыпалась среди ночи, потерянно ходила по дому, по привычке начинала утренние хлопоты. Но нет-нет да наваливались туманные видения сна, и Наталья, опираясь на столешницу, стояла, опустив голову, стараясь не думать, не думать об этом. А снилась ей дочь. Будто б малая ещё совсем, будто б тонет она в реке. И так явственно тянет к ней ручки: помоги, мол, помоги...

Он прошёл огонь всех войн, но самый страшный бой ждал его на мирной улице. И единственным оружием в нём оказалось старое, зашитое в кителе письмо от матери. Майор запаса Егор Волков носил свою войну не в орденских планках на парадном кителе, а в потайном кармашке старого, полевого. Там, за подкладкой, которую он сам когда-то зашил суровой ниткой, лежало письмо. Единственное письмо от матери, которое он так и не прочёл. Он помнил тот день до последнего вздоха, до запаха больничных простыней и угасающего света в окне...