— Соли мало. И лук крупно порезан. Хрустит. Валерий отодвинул тарелку. Демонстративно. Так, чтобы вилка звякнула о край фаянса, создав неприятный, царапающий звук. Звук, от которого у Антонины обычно сжимались зубы. Но сегодня зубы не сжались. Сегодня внутри было пусто и гулко, как в бочке из-под солений. — Соль в солонке, — сказала она, не оборачиваясь от раковины. Вода шумела, смывая жир со сковородки. — Лук как обычно. Тридцать лет такой ешь. — Вот именно! — Валерий хлопнул ладонью по столу. Хлебные крошки подпрыгнули...

Ключ щёлкнул в замке с тихим, но таким знакомым скрипом. Дверь открылась, впуская в прихожую не только Светлану, но и тяжёлую усталость, прилипшую к ней за весь этот бесконечный день. Первое, что она ощутила — не запах еды, а запах затхлого, спёртого воздуха, в котором витала пыль и апатия. В гостиной, в сизой дымке вечерних сумерек, застыли два силуэта. Её муж, Алексей, сидел, сгорбившись над планшетом, откуда доносились резкие звуки стрельбы. Его мать, Тамара Ивановна, неподвижно восседала в своём любимом кресле, уставившись в мерцающий телевизор...