Что в душе моей растет В самой глубине? Что же за руку ведёт В каждом новом дне? То что громко, напоказ, Словно бы одежда? Или же сиянье глаз? Или же надежда? Или месяц за окном, (Как шаману ночи, Говорит про чей-то дом И кобыле тощей)...

Дверь она не открыла, а скорее ввалилась, принеся с собой резкий больничный запах антисептиков, который отчаянно пытался перебить дорогой, но уже выдохшийся парфюм. Воздух в прихожей, пахнущий привычной мне пылью и вчерашним борщом, сжался, застыл, не в силах противостоять этому химическому вторжению. Я стояла, вжавшись в косяк кухонной двери, и не могла пошевелиться, не могла вымолвить ни звука, потому что передо мной была моя дочь, моя София. Вернее то, что от нее осталось. Опухшее, в синяках и пластырях лицо...