1970 год Аню привезли в деревню в конце ноября. Автобус из райцентра, опаздывал, он еле полз по заснеженной дороге, и когда она с отцом наконец вышла из автобуса, было уже почти темно. - Анюта! - пожилая женщина, что стояла на остановке, бросилась к девочке. - Ты ли это? Ой, как выросла! - Бабушка, - Аня прижалась к ней. Два года она её не видела, и теперь мама отца выглядела чуть сутулее, но глаза у неё были такие же внимательные, спокойные, какими она их запомнила. - Наконец-то вы приехали, а я уж вся извелась, думаю, как бы чего в дороге не случилось...

Голос Тамары Петровны не просто резал слух. Он вгрызался в сознание, как ржавая пила, вытравливая самоуважение. Стоя у порога своей же — нет, ее — гостиной, Алиса чувствовала, как в груди сжимается знакомый, до тошноты, ком унижения. — Слава уставший с работы, а у нее — краски, эти ее картинки! — свекровь с таким остервенением ткнула пальцем в сторону прихожей, где стоял мольберт, словно хотела прожечь в нем дыру. — В потолок бы смотрела! Ребенка бы родила! А она — белилами дышит! Лишь бы порисовать! Алиса молча смотрела в окно, на мокрые от дождя ветки старой яблони...