— Софийка, а где мои таблетки? — голос Валентины Ивановны донесся из большой комнаты. — Я же на тумбочку положила! Софья стояла у кухонной мойки и медленно мыла одну и ту же тарелку уже третью минуту. За окном сосед выгуливал собаку — каждый день в восемь утра, как часы. — Валентина Ивановна, я их не трогала. — Не трогала, не трогала... — свекровь появилась в дверях в розовом халате, волосы заколоты невидимками. — А кто же тогда? Домовой? Она подошла к холодильнику, открыла с видом ревизора. — И творога опять нет...

— Скажи мне, Наташ, ты правда думаешь, что человек, написавший книжку, теперь лучше всех? — Валентина Петровна стояла посреди кухни, держа в руке половник, как жезл верховного судьи. — Ты ж понимаешь, что без нас бы ты и буквы не написала, мы тебя кормили, обогревали, сына тебе дали! Наталья поставила на стол тарелку с борщом. Спокойно. Она знала этот тон. Он предвещал либо долгий монолог о неблагодарности, либо внезапный всплеск обвинений в гордыне, алкоголизме и феминизме, хотя Наталья последний раз выпивала бокал шампанского на презентации собственной книги и то — за чужой счёт...