Воскресный воздух на даче у свекрови всегда пах одинаково: прелой землей, дымом от мангала и легкой, почти неощутимой тревогой. Катя чистила молодую картошку, сидя на старой перевернутой табуретке. Нож в ее руках двигался привычно и быстро, срезая тонкую, как папиросная бумага, кожицу. Рядом, на такой же табуретке, восседала Светлана Петровна, ее свекровь, и с видом генерала, инспектирующего войска, перебирала зелень. — Мельче режь, Катенька, мельче, — проговорила она, не отрывая взгляда от пучка укропа...

Так хочется ее обнять. Прижать к себе и успокоить. Не делаю этого лишь потому, что не знаю, как отреагировать. Ей нельзя нервничать, а одно мое появление уже повод. Держу себя в руках и смотрю на нее, понятия не имея, что делать дальше. Как ее успокоить? — Ты так и будешь стоять, как придурок, или все же обнимешь меня? — рычит со слезами на глазах. Большего разрешения мне не нужно. Я быстро хватаю ее за талию и прижимаю к себе, утыкаюсь носом в ее волосы и целую в висок. Я слишком сильно соскучился по ней...