Татьяна Ивановна замерла с полотенцем в руках. Вода ещё тихо капала с волос на линолеум, оставляя неровные тёмные круги. Из комнаты доносился хриплый, надломленный от крика голос зятя. — Это моя квартира, я её купил! А ты здесь никто! — кричал он, захлёбываясь злостью. — Никто, слышишь? Дочь молча смотрела в пол. Это молчание резало по сердцу больнее любых слов. Татьяна машинально сжала в руках полотенце так сильно, что суставы побелели. Десять лет. Десять лет она выплачивала ипотеку за эту «трешку», во всём себе отказывая, в старом пальто ходила, чтобы молодые жили в комфорте...

Она стояла в дверях с таким видом, будто не ко мне пришла, а в поликлинику к злому врачу без талона: виновато, напряжённо, готовая в любой момент развернуться и уйти. Пакет в руках был обычный — из супермаркета. Тонкий, шуршащий, с рекламой колбасы. Но держала она его так, будто там лежало что-то живое. — Здравствуйте… — сказала она и сглотнула. И я, честно, сначала подумала: перепутала квартиры. Бывает. Тёмный коридор, одинаковые двери, люди вечно спешат. Потом она подняла глаза — и я узнала. Год назад эти глаза смотрели на меня иначе...