— Опять горошек по акции взяла? — Геннадий брезгливо потыкал вилкой в миску с оливье, который Ольга нарезала с шести утра. — Он же жесткий, Оль. Я просил «Бондюэль». — «Бондюэль» стоит сто сорок рублей, а этот — пятьдесят девять, — Ольга не обернулась, продолжая тереть морковь. Спина гудела, ноги в старых тапочках отекли. За окном, в грязно-серой каше декабрьского вечера, тоскливо мигали чьи-то гирлянды. — У нас ипотека за студию Никиты, забыл? — Не забыл, — буркнул муж, откладывая вилку. Звякнуло громко, неприятно...