Я стояла в коридоре собственной квартиры, сжимая в руках мокрую тряпку, и не верила своим ушам. Человек, которого я считала давно вычеркнутым из нашей семейной хроники, стоял на моем пороге в грязных ботинках и требовал не чая, не сочувствия, а половину стоимости моей жизни. И самое страшное было не в его наглости, а в том, что за его спиной маячила тень нашей матери, которая всегда любила его больше. *** — Ты оглохла, что ли, Ленка? Я говорю, двигайся. Чемодан тяжелый, рука отваливается. Я моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд...