— ЭТОТ ДОМ СТРОИЛ МОЙ ОТЕЦ! А НЕ ТВОЙ ПОКОЙНЫЙ МУЖИК! — орал Владимир, размахивая какими-то бумагами. Я стояла на пороге собственного дома и не понимала, что происходит. — Володя, о чём ты говоришь? Какой отец? — МОЙ ОТЕЦ! АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ! Этот дом ОН построил своими руками! — Но дом на меня оформлен... После смерти Сергея... — НЕЗАКОННО ОФОРМЛЕН! Потому что Серёжа НЕ ИМЕЛ ПРАВА его завещать! — Как не имел права? Мы его строили вместе! — ВЫ НИЧЕГО НЕ СТРОИЛИ! Всё делал МОЙ ОТЕЦ! А теперь я подаю в суд на выселение! Три месяца назад умер муж Сергей...

— Рубашку! Белую! Ты что, не могла догадаться? Голос Родиона, словно лезвие, резанул по утренней тишине кухни. Он стоял посреди комнаты, с яростью затягивая узел на самом дорогом из своих галстуков, и смотрел на меня как на безмозглую прислугу. — Сегодня представляют нового генерального. Я должен выглядеть на миллион. Я молча, без единого слова, протянула ему вешалку с идеально отглаженной белоснежной рубашкой. Он выхватил ее, будто я отнимала у него драгоценное время. Родион был на взводе. Эта нервозность всегда превращала его в концентрированный сгусток желчи и пассивной агрессии...