Я бы никогда не поверил, что после того, как поседел от ужаса, смогу смеяться до боли в животе над своим обидчиком. Сворачиваясь в спираль в стремлении уменьшиться, схлопнуться и исчезнуть, я меньше получаса назад ещё рыдал и трясся. Так же, как тряслось оконное стекло моей холостяцкой берлоги под громоздкими ударами потусторонней твари. Существо из адских глубин долбило по древним, стеклянным окнам, распуская паутинку трещин. Деревянные облупившиеся рамы с металлическими ручками дрожали. А я уже готовился к мучительной смерти...

-Ну? И когда ты мне собиралась всё рассказать? По дороге в роддом? Или когда твой ребёнок пойдёт в школу, в армию? Женится, принесёт внуков? Когда? Ты...ты...ты мерзость...Как ты могла? Ведь мне говорили, меня предупреждали, дуррак, дурррак, ах какой же я дурак… Я стоял посредине кухни и курил, курил, курил. Подкуривал и тушил недокуренные сигареты на столе, прямо в тарелке, ломал, крошил своими большими руками, белые тонкие тельца сигарет, кромсал их, как ломала и крушила мою жизнь Нина, моя любимая женщина, моя жена...