Я была всего лишь горничной, пока не нашла портрет своего мёртвого отца в кабинете самого могущественного человека в городе. — Сэр, а почему мой папа изображён на этом портрете? — дрожащим, едва слышным голосом, в котором смешались страх и отчаянная надежда, спросила юная Эмили Картер. Её тонкий палец, обычно привыкший лишь бережно смахивать пыль с дорогих безделушек, был теперь направлен на массивную картину в позолоченной раме, гордо висевшую за массивным дубовым письменным столом. Казалось, сама воздушная пыльца в солнечном луче замерла, застигнутая врасплох этим дерзким вопросом...

Это началось не с крика, не с хлопнувшей двери и не с найденного в кармане пиджака чужого парфюма. Это началось с квитанции. Обыкновенного листка бумаги, сложенного вчетверо, который выпал из старой книги, которую она не должна была брать в руки. Я стоял на стуле, вытирая пыль с верхней полки своего стеллажа, где хранились мои дорогие сердцу мелочи – сборники по истории, модели кораблей, которые я когда-то клеил с отцом. Марина сидела в кресле у окна, уткнувшись в телефон, и вдруг попросила: «Сереж, подай, пожалуйста, тот томик Пастернака...