Он повесил в доме картину своей бывшей. Не фотографию в маленькой рамке на комоде, нет. А огромный, написанный маслом портрет. В золочёной, тяжелой раме, как в музее. Повесил в центре гостиной, над диваном, где мы тридцать пять лет пили чай и смотрели новогодние огоньки. Где наши дети делали первые шаги. Где я читала внукам сказки. Он принёс в наш дом призрак. А я — молчала. Два дня я ходила мимо этого лица. Женщина с картины, его первая жена, умершая молодой, смотрела на меня с лёгкой, снисходительной улыбкой...

– Я могу войти? – голос, который она не слышала пятнадцать лет, прозвучал глухо, почти неузнаваемо. Анна застыла на пороге, вцепившись в дверную ручку так, что ладонь онемела. Перед ней стоял Дмитрий. Постаревший, с сеткой морщин у глаз и глубокими складками у рта, с пробивающейся сединой на висках. Но это был он. Мужчина, который когда-то клялся ей в вечной любви, а потом исчез, оставив ее одну с годовалым сыном на руках и выжженным полем вместо души. – Зачем ты пришел? – спросила она ровно, без эмоций...