Деревня только входила в зиму. Снега навалило еще неглубоко, но мороз уже схватил реку тонкой ледяной коркой. Лед блестел, заманчивый, но зыбкий, и старики ворчали: — Рано еще, пагуба будеть.  — Да позавчерась Минька, лихач эдакий, проскакал, и ничаво вродя. — Вродя! От то то и оно, што вродя. — До поры до времени енто так.  В избе у Егоровых было тепло и тихо. Мать у печи стряпала, помешивая кашу в чугунке, отец строгал что-то на лавке — полезное дело в руках. Огонь потрескивал, посуда позвякивала, за окном белели невысокие еще сугробы...

— Представляешь, какая радость! Мама наконец-то оценила твой талант, — с улыбкой произнес Паша, когда Марина, едва держась на ногах после двенадцатичасовой смены, вошла в квартиру. — О чем ты? — Марина устало опустила сумку на пол. В ней еще стоял запах кухни престижного ресторана «Монплезир», где она работала шеф-поваром. — Мама сказала, что на юбилее ты будешь готовить стол для гостей, — торжественно объявил муж, как будто сообщал о выигрыше в лотерею. Марина пристально посмотрела на Пашу, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно...