Капля жира застыла на краю тарелки, похожая на слепую, жемчужную слезу. Карина Круглова стояла у раковины, упираясь влажными ладонями в холодный гранит столешницы, и смотрела на гору немытой посуды, высившуюся, как немой укор. За окном пылало багровое зарево заката, окрашивая кухню в тревожные, угасающие тона. Она даже не заметила, как пролетел день. Снова. Руки сами потянулись к губке — этот жест стал рефлексом, частью мышечной памяти, вытравленной годами. Вымыть, протереть, загрузить, приготовить...

Октябрьское утро выдалось таким серым и тяжёлым, будто само небо решило придавить город к земле своими свинцовыми тучами. Ирина стояла перед зданием суда и чувствовала, как холодный ветер пробирается под воротник её старенького плаща — того самого, который она купила ещё пять лет назад на распродаже. Тогда казалось, что жизнь налаживается, что впереди только хорошее, что Олег действительно любит её, а не просто играет в счастливую семью. Какой же она была дурой. Соня молча стояла рядом, сжимая лямки своего школьного рюкзака так крепко, что пальцы побелели...