В зале военного трибунала царила гнетущая тишина, пропитанная страхом и неизбежностью. На скамье подсудимых, сгорбившись, сидел восемнадцатилетний новобранец. Его лицо, белее мела, казалось высеченным изо льда. Обвинение — дезертирство. В условиях Великой Отечественной войны это слово звучало как приговор, и приговор был один: расстрел. Судьи в строгих мундирах уже приготовились огласить вердикт, когда двери зала с грохотом распахнулись. Вошёл генерал-лейтенант Иван Михайлович Чистяков, командующий армией, человек, чьё имя вызывало трепет даже у самых суровых вояк...

Немцы ждали. Пулемёты, миномёты, артиллерия, всё било по узкой полосе высадки. Катер Евдокии получил прямое попадание за 100 м от берега. Взрыв разворотил борт, вода хлынула внутрь. «Прыгаем!» — крикнула она. И первая прыгнула в ледяную воду. До берега добрались 20 человек из тридцати пяти. Остальные утонули: ранцы, оружие, мокрая одежда тянули на дно. Евдокия вытащила троих, ныряла в ледяную воду, хватала тонущих за воротники, тянула к берегу. Старшина Макроусов потом говорил: «Я думал, она ряхнулась туда-сюда, туда-сюда, как утка какая»...