Валентина Петровна с трудом потянула на себя тяжелую, разбухшую от влаги дверь предбанника. В нос ударил не привычный аромат распаренной березы, а густая, душная волна чего-то приторно-сладкого, совершенно неуместного в деревенской бане. Это были духи Регины — тяжелый, навязчивый мускус, который всегда вызывал у Валентины головную боль. Она не стала кашлять или громко топать, чтобы обозначить свое присутствие. Женщина просто шагнула во вторую дверь, ведущую в само сердце парилки. Клубы горячего пара...

Бестеневая лампа под потолком гудела, как растревоженный улей, и этот звук ввинчивался в уши, мешая сосредоточиться. Виктор не просто кричал — он выплевывал слова, словно раскаленную картечь, не заботясь о том, что на него с испугом косятся медсестры и посетители в бахилах. Его лицо, обычно холеное и непроницаемо спокойное, пошло багровыми пятнами, исказившись в гримасе брезгливости. — Ты хоть понимаешь, что она натворила, мама?! — он резко развернулся на каблуках, едва не сбив с ног санитарку с тележкой...