Роман вышел из дома пораньше. Он еще с вечера задумал обойти свой надел. Душа болела, как они будут жить дальше. Лето жаркое, рожь весной поднялась хорошо, зазеленела. А потом жара, с самой весны. Дождей не было. По те года в это время на поле было любо-дорого посмотреть. А нынче… Роман наклонился и провел ладонью по колосьям. Они не звенели, не шептались, как положено спелой пшенице. Они шелестели сухим, болезненным шорохом. Каждый колосок был легким и ломким, как его отчаяние. Вместо тяжелых, налитых зерен лишь чахлые, щуплые усики...

- Видишь дорогу? – раздался за спиной женский голос, обдавая меня прогорклым дыханием осени. Я кивнула, вглядываясь в тропинку, что извиваясь, проходила через темный лес и, ныряя вниз, терялась в мрачных колючих кустах на дне оврага, а взлетая верх, светлела, и будто разведя деревья в стороны, становилась шире. - Ты должна пройти по ней, - крепко держа меня за плечи, прошептала незнакомка. - Не оборачивайся, - словно прочитав мои мысли, прошуршали опавшие листья. – Еще не время. - Иди, - толкнув в спину, прошелестел холодный ветер...