На кухне пахло жареным луком и чем-то подгоревшим. Марина машинально помешивала сковороду, в которой безнадежно плавали кусочки баклажана — неравномерно прожаренные, разваливающиеся на глазах. За окном висело серое небо октября, то самое, когда и дождь, и ветер, и осень уже не в моде. Она стояла у окна, пытаясь не смотреть на отражение в стекле — слишком усталое лицо, темные круги под глазами, волосы в небрежном пучке. Сегодня был четверг, но казалось, будто уже конец недели. И только из гостиной доносился спокойный, слишком довольный голос Людмилы Константиновны — матери Егора...

— Ты вообще нормальный? — голос Лены прозвучал резко, будто выстрел. Вилка дрогнула в её руке и с глухим стуком упала на стол. — Ты сейчас серьёзно сказал, что хочешь купить ей машину? На мои деньги? Стас даже не сразу понял, почему это прозвучало как обвинение. Он замер с вилкой в воздухе, кусок котлеты на ней медленно остыл. — А что? — он пожал плечами, не чувствуя, что сказал что-то преступное. — Ирке бы помогло. Ты же знаешь, как она мается с этой своей работой. На маршрутках по полтора часа туда-сюда...