Когда отец умер, я не плакала. Не потому, что не любила его. Наоборот, он был всем для меня — моим оплотом, моим учителем, моим домом. Но в тот момент, когда врач вышел из палаты с поникшей головой и сказал: «Сердце не выдержало», я просто оцепенела. Слёзы пришли позже, ночью, в пустой квартире, где ещё витал его запах — старые сигареты, лекарства и тот самый одеколон, что он носил с юности. Отец жил в своём доме — старом, деревянном, на окраине города. Наследство? Никакого особого богатства не было...

— Герман, ты мямля! Бесхребетное существо, а не мужчина! Сколько можно тянуть? Год уже прошёл, как я тебе эту идею подкинула! Год! Голос свекрови, Маргариты Павловны, обычно медово-наставнический, сейчас звенел от плохо сдерживаемого раздражения. Он резал воздух в маленькой кухне, просачиваясь сквозь неплотно прикрытую дверь в комнату, где Марина, свернувшись калачиком на диване, притворялась спящей. Сердце у неё ухнуло куда-то вниз, в холодную, липкую пустоту. — Мама, ну перестань! — заканючил Герман...