Все началось с чашки. Вернее, с липкого, коричневого кольца, которое она оставила на белой столешнице из искусственного камня. Я вытирала ее уже в третий раз за утро, а она появлялась снова, как упрямое родимое пятно. Лёшкино клеймо. Знак его присутствия в моем идеальном, выстроенном по линеечке мире. — Лёш! — мой голос, как я и хотела, прозвучал не раздраженно, а устало-заботливо. Это был мой фирменный тон, отточенный годами материнства. Тон праведной мученицы. — Ты опять поставил чашку без подставки!...

— Мам, я хочу кушать! Соня ревела на кухне, размазывая слезы по красным щекам. Игрушки валялись по всему полу — машинки, кубики, обезглавленная кукла. Елена остановилась в дверном проеме, сумка съехала с плеча. Весь день в поликлинике — укол за уколом, карточка за карточкой, нескончаемая очередь кашляющих стариков. А дома новый круг ада. — Мам! — Соня топнула ножкой, указывая на живот. — Кушать! Елена сбросила сумку на табуретку, открыла холодильник. Пустые полки, пакет молока, три яйца, засохший хлеб...