Она всегда входила в дом как буря — громкая, с напором, будто весь мир ей что-то должен. В тот день я ещё с утра чувствовала тревогу. Свекровь должна была прийти на пару часов, посидеть с детьми, пока я доделаю срочную работу. Обычно всё проходило одинаково: сначала демонстративные вздохи, потом замечания. — Та опять беспорядок, — а дети избалованы, — а твой борщ кислый. Но в этот раз, когда я открыла дверь, её лицо уже несло грозу. Ни приветствия, ни улыбки — только прищуренные глаза и тон, от которого стынет кровь...

-- Эх, мое отродье ко мне едуть,- качала головой Авчиренчиха, облокотившись на калитку соседки, Качанихи,- их теперича и спать где-то укладывать надобно и кормить. А чем? Картохой в мундире? Так весь урожай сожрут прямо с огорода поди и поспеть не успеется. -- А ты их на сеновале расположи. Авось жара на дворе, лето, нехай они ароматы трав пользительных вдыхають. А то небось прокурили себе там в городе все внутренности. Там поди табака настоящего днем с огнем, отраву разную тянуть,- поддерживала подругу Качаниха...