— Мама, а почему дядя Миша больше не приходит к нам в гости? Елена замерла над кипящей кастрюлей. Семилетняя Вероника сидела за столом, аккуратно выводя буквы в тетради, и ее вопрос прозвучал так буднично, словно она спросила про погоду. Но каждое слово отзывалось болью в груди матери. — Он занят, малыш. У него своя жизнь. — А раньше он говорил, что мы его семья. Господи, как ей объяснить? Как рассказать дочери, что мужчина, которого она считала отцом семь лет, больше не придет? Что настоящий отец...

«Я думала, это просто чей‑то детский рисунок, а оказалось — метка на нашу судьбу», — тихо произносит соседка, вытирая глаза платком. «Мы прошли мимо, и теперь мне стыдно за каждую свою молча закрытую дверь». Сегодня — история о том, как еле заметный знак на подъезде обнажил неудобную правду о судьбе семьи Усольцевых — и о том, почему никто из нас не счёл нужным остановиться и всмотреться. Один штрих мелом, маленькая наклейка, короткая буквенно‑цифровая комбинация у дверного глазка — и за этим, казалось...