Степан последние три года жил так, будто его самого уже не было. После того как Нинка умерла — а умерла она тихо, во сне, даже не разбудив его, — он словно застрял где-то между явью и сном. Вставал, топил печь, варил кашу... А зачем? Непонятно. Деревня их тоже умирала потихоньку. После пожара в прошлом году, когда полдеревни выгорело, народ разъехался кто куда. Остались только самые упрямые. Или те, кому некуда было ехать. — Эй, хромуля! Опять ты. Степан стоял у калитки и смотрел на собаку. Та появилась недели две назад...

Я ехала к своему Пашеньке с пирожками и светлой радостью, представляя, как обниму своего интеллигентного, скромного мальчика. Но ключ повернулся в замке, и я шагнула не в уютную квартиру сына, а в какой-то притон. Воздух пропитался запахом бензина и старой кожи, а из кухни вышла девица в рваных джинсах, с татуировками до самых ушей, и с улыбкой протянула мне бутылку пива. В этот момент я поняла: моего сына нужно спасать. Ключ в замке повернулся с привычным скрипом. Я приехала из своего городка, всего-то пара часов на электричке, но из-за дел и болячек не выбиралась к сыну уже полгода...