– Успокойся товарищ майор! – вступился за Егора комбат. – Этот солдат делает за неделю больше, чем сто замполитов за год службы.  Иногда музыка  сильней оружия… После концерта не стреляли. Такое чувство, что война закончилась. Солдаты отдыхали. Писали письма на родину. Просили у родных тёплые вещи, валенки, махорку и сухари. Егорка мечтал об аккордеоне. – Вот бы захватить вместе с инструментом этого музыканта, – говорил он старшине. – Мы б с этим пленным такую самодеятельность организовали, чтобы вся война закончилась. Разрешите хотя бы аккордеон в плен взять. Я сыну обещал с войны такую игрушку привести… – Хорош трепаться! – одернул его старшина. – Доиграешься до штрафбата. Егора вызвали к командиру полка. В штабной землянке его с улыбкой встретили офицеры. У двери стоял молоденький рыжеволосый парень с синими глазами. Новая шинель, мешковато сидела на худощавом теле солдата, вытянувшегося по стойке смирно. Возле его начищенных кирзовых сапог отдыхала гармонь. – Как по заказу после твоего концерта с немцем к нам прибыло пополнение с ещё одним гармонистом, – сказал командир полка. – У меня появилась идея. Пока гитлеровцы под впечатлением от вашей музыки, мы немедленно начнём русскую психическую атаку.… Наша воля, наш дух, наша правда, на нашей земле – приведут нас к победе. – Помирать так с музыкой! – шутил старшина, выдавая перед атакой положенных сто грамм боевых и боеприпасы. – С нашей родной, кровной музыкой, – добавил он, протягивая гармонистам гранаты, которые солдаты называли карманной артиллерией. На рассвете полк поднялся во весь рост. С одного фланга шёл Егор, играя сибирские переборы «Под драку». С другого фланга шёл новобранец Володька, играя уральскую «Мамочку». По центру, пританцовывая и махая платочками, двигались на врага молоденькие красивые санитарки и бойцы. Весь полк при этом, как единое целое, издавал традиционное мычание и харканье, которое обычно в деревнях издают плясуны, когда дело движется к драке «стенка на стенку», для устрашения противника. В фашистских окопах началась паника. Не успев закусить перед боем для храбрости шоколадом, напичканным кокаином, гитлеровцы, бросив оружие, хватались за голову и сдавались без единого выстрела. Когда Егор прогулочным шагом с улыбкой на лице зашёл в блиндаж немецкого музыканта, он замер от удивления. На коленях возле аккордеона стоял его вчерашний обезумевший знакомый и молился: – О май Год! Ганс был сломлен. Он, было, схватил автомат, но не в силах выстрелить бросил оружие и поднял руки. «Простая мелодия заставляет звучать душевные струны, после чего вокруг гармони происходят чудеса и магия. Необычайное величие бесстрашия и силы русского духа. Необычайное свидетельство силы русской красоты и музыки. Красоты поведения в жесточайших условиях войны. Красота стати наших несравненных женщин. Красота вдохновенного подвига. Это особая русская тактика в великой бескровной атаке ошеломила врага». Гитлер, узнав о новой тактике русских, назвал гармонистов личными врагами фюрера. «Гармонь – русская душа и сердце России! Гармонь на войне имеет огромную силу. Она становится духовным источником повышения настроения и боевого духа. Песни под музыку вышибает искру и слезу у молоденького солдатика и опытного командира. Душа воспламеняется и готова на подвиг. Под мелодию  гармони наступает полная гармония духа». Каждое утро, когда Егор по старой привычке, начинал играть на гармошке, начинался обстрел его подразделения. – Всё, хватит фрицам жилы тянуть! – ругался старшина. – Иди лучше на аккордеоне поиграй! – Так я его для сына берегу, – ответил Егор. Во время очередной бескровной атаки, когда Егор, поплевав на сухие ладони, растёр их друг о друга, и растянул во всю ширь меха гармошки, соединив красоту звуков с бесстрашием души, начал играть казахскую «Бузу». Рядом раздался страшный взрыв. Корявый раскалённый осколок порвал гармонь, исковеркав внутренности инструмента. Егор упал, пытаясь соединить две части своей души в единое целое. Потом поцеловал гриф с кнопками и заплакал. Слёзы, смешавшись с копотью, медленно падали на погибшую гармонь.