Угроза повисла в воздухе. Он блефовал, но лишь отчасти. Если он действительно оформит инвалидность до вступления в наследство или докажет, что был на иждивении (что сложно, но с его талантом врать — возможно), крови он мне попьет литры. В этот момент во мне умерла дочь. Окончательно. Остался только соцработник высшей категории. Я убрала телефон в карман. Не стала кричать. Не стала плакать. Просто посмотрела на него тем самым взглядом, которым смотрела на буйных алкоголиков, требующих пособие. — Значит, инвалидность? — переспросила я ровным, канцелярским тоном...