— Что значит — нет квартиры?! — голос Лены звенел от негодования. Она стояла в прихожей, сжимая в руках дизайнерскую сумку, а её идеально уложенные волосы, казалось, подрагивали от ярости. — Ты же обещал! Говорил: «Скоро всё решится», «Ещё пара месяцев», «Я всё улажу»! Андрей нервно провёл рукой по лицу. Он сидел на табурете в кухне‑гостиной своей съёмной «однушки» — той самой, которую ещё вчера называл «временным пристанищем». — Лена, послушай… — начал он, но она перебила: — Нет, это ты послушай! Я бросила мужа, продала квартиру, переехала в этот город ради нас...

— Я отдал твои серёжки маме, они ей так понравились, — сказал он так буднично, будто сообщил, что купил хлеба по дороге. Я стояла у стола, держа в руках коробочку, где раньше лежала семейная реликвия. Застёжка внутри пусто поблёскивала, как издевка. — Что значит «отдал»?.. — у меня даже голос сорвался, хриплый, будто чужой. — Ты… ты серьёзно?! Он пожал плечами — вот это его любимое движение, от которого меня порой трясло, — и уселся на стул, будто мы обсуждаем погоду. — Да чего ты? Они ж тебе всё равно не сильно нравились...