— И я не понимаю, почему я должна это слушать, Вася! — визгливо взвилась Полина Викторовна, откидывая накрашенную голову. — Я твоя мать! Я тебя на свет произвела, кормила, обувала, а теперь — носки заштопанные принес! Я просила шерстяные, импортные, у Ольги твоей, небось, скидки в магазине есть! Ольга остановилась прямо у двери, не успев даже снять куртку. Пакеты с продуктами больно врезались в ладони, но сил опустить их не было. После двенадцатичасовой смены в «Гастрономе» у неё дрожали ноги, а в висках будто кто-то бил молотком...

Юлия стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела на то, как ее сын, десятилетний Федя, ковыляет по двору, тяжело переставляя ноги. Его тучная фигура в синем пуховике резко контрастировала с подвижными, стройными тенями одноклассников, игравших в догонялки. В груди у нее заныла знакомая, тупая боль — боль от бессилия и страха. — Опять один, — тихо произнесла она, оборачиваясь к мужу. Иван, углубившийся в чтение газеты, лишь вздохнул, показав тем самым, что полностью поддерживает озабоченность жены...