В квартире стояла та звенящая, предгрозовая тишина, которая бывает за секунду до того, как перегорает пробка в щитке или жена находит в кармане мужа чек из ювелирного, датированный днем, когда она была на даче. Анна Сергеевна, женщина пятидесяти двух лет, закаленная очередями в поликлинику, родительскими собраниями и двадцатью семью годами брака с Игорем, сидела за кухонным столом. Перед ней лежал смартфон мужа. Экран предательски светился, показывая уведомление от мобильного банка. На плите тихонько, словно извиняясь за происходящее, булькал борщ...

— Опять всю зарплату своей матери перевел? А мы что есть будем? — голос Ксюши взвизгнул где-то на уровне ультразвука, отчего у Татьяны Сергеевны, сидевшей в соседней комнате с вязанием, дрогнула спица. Петля соскочила, распуская ряд серой шерсти. «Ну вот, — подумала Татьяна Сергеевна, поправляя очки на переносице. — Началось в колхозе утро. А ведь только вторник». Она сидела в старом, еще советском, но добротно перетянутом кресле, и старалась не дышать. Стены в этой «хрущевке», которую молодые гордо именовали «нашим первым гнездышком», обладали удивительной акустикой...