— Да чего ты завелась-то? Ну подумаешь, пыль села. Тряпочкой протрем, и будет как новая, — Костя стоял, небрежно прислонившись бедром к заднему крылу белоснежной «Мазды», и с видом оскорбленной невинности ковырял зубочисткой во рту. На его футболке расплывалось пятно от пота, а кроссовки были облеплены жирным черноземом, который теперь комьями отваливался прямо на асфальт парковки. Ирина медленно обошла автомобиль по кругу. Ещё утром эта машина сверкала на солнце, пахла дорогим кондиционером для кожи и была воплощением её личного, тяжело заработанного комфорта...

— Нет, Андрей, сегодня курицы не будет. И завтра тоже. Доешь макароны, я сварила свежие. Елена произнесла это ровным, лишённым всякой интонации голосом, не отрываясь от плиты. Она помешивала в сковороде зажарку из лука и моркови — единственное, чем сегодня можно было сдобрить пустые макароны. Запах был бедным, но честным. На большее денег просто не осталось. В кошельке сиротливо лежали две помятые сотенные бумажки и горсть мелочи. До её зарплаты ещё четыре дня. До его мифического аванса, который «вот-вот должны дать», — вечность...