— Ты не можешь отменить пару уроков? Это же моя мать просит о помощи! — Кирилл раздраженно бросил ключи на тумбочку в прихожей. Алена устало вздохнула, снимая пальто. День выдался тяжелым — шесть уроков английского подряд, а теперь еще и этот разговор. — Кирилл, у меня завтра три дополнительных занятия. Это деньги, которые я уже пообещала отправить папе на лечение, — она посмотрела мужу прямо в глаза. — Почему ты сразу согласился, не спросив меня? — Потому что это нормально — помогать родителям! — он повысил голос...

— И это ты называешь чистотой? Я палец могу на этой полке оставить, и он там отпечатается. На память. Голос Людмилы Борисовны, резкий и лишённый всякой теплоты, ударил Оксану по ушам, пока она вытирала совершенно сухие тарелки на кухне. Она не обернулась. Она знала эту интонацию, этот зачин, который не предвещал ничего, кроме очередного потока яда, завёрнутого в маску «жизненного опыта». Свекровь, не разуваясь, прошла в гостиную, её шаги были тяжёлыми, хозяйскими, словно она была не в гостях, а инспектировала казарму новобранцев...