Это должно было быть обычное выступление. Провинциальный ДК, полный зал, билеты по 3–5 тысяч рублей, афиши с лицом легенды, обещания «все любимые хиты». Лев Лещенко выходил на сцену как всегда уверенно, в костюме, с улыбкой, со своей фирменной интонацией, которой он завораживал публику десятилетиями. Но на этот раз магия не сработала. Сначала публика сидела смирно. Он пел старые песни, те самые, под которые танцевали их родители. Но в зале царила странная тишина. Люди снимали на телефоны, переглядывались, и чем дальше шло шоу, тем явственнее становилось: зал не принимает артиста...

– Нет, мам, на следующей неделе не получится, – Лев говорил в телефонную трубку ровным, почти бесцветным голосом, глядя в окно на серый московский двор. – У Инги смены подряд, очень плотный график. И у меня цейтнот. Давай через одну. Инга, не отрываясь от нарезки салата, слышала обрывки разговора. Она знала этот тон мужа – «дипломатический». Он означал, что его мать, Светлана Петровна, снова затеяла какую-то кампанию, прощупывая почву для очередной просьбы. Последние полгода эти звонки участились и стали походить на хорошо спланированные тактические операции...