Я сижу на полу в нашей — нет, уже моей — комнате, прижав к лицу его старый свитер. От него почти не осталось запаха, разве что лёгкий, едва уловимый аромат его парфюма, вперемешку со стиральным порошком. Я стараюсь вдохнуть глубже, словно пытаясь сохранить в себе то, что когда-то связывало нас. Но понимаю, что это просто волокна ткани, немного пропитанные воспоминаниями. И всё же не могу отложить свитер в сторону. Он ушёл неделю назад, или чуть больше. Мне трудно вспомнить точное число. Сказал как-то за завтраком, между глотками чая и укусами бутерброда: «Мне нужно подумать»...

"Мне нужна молодая, до 32, миниатюрная и обеспеченная. Мне же 48 — пора создать семью. Хочу ровню." Если бы кто-то десять лет назад сказал мне, что я в 48 вдруг "созрею для семьи", я бы рассмеялся ему в лицо и пошёл дальше — к очередному свиданию, очередной игрушечной связи, очередной женщине, которая не задержится у меня дольше, чем на три недели. Семья тогда казалась чем-то из серии "успею потом", "не горит", "время есть". Я жил так, будто жизнь будет длиться бесконечно, будто мне всегда будет 30 с небольшим, будто стабильность появится сама, без моих усилий...