- Машка, доченька... Восемнадцать тебе только, а я на тебя такую ношу взваливаю. Настьку береги. Слышишь? Не отдавай ее никому. Ни теткам, ни в детдом. Сама подними. Обещай мне. Что я могла сказать? Кивнула только, а в горле ком такой, что ни слова не выдавить. - Трудно будет, - продолжала мать, и голос ее все слабел, будто уходил куда-то вглубь. - Люди судить станут, говорить всякое. Мол, молода еще ты, не справишься. Не слушай никого. Настька - это все, что от нас с отцом осталось. Родная кровь...

- Ты, дочка, сама мне квартиру отдала, – заискивающе произнесла Марина Тимофеевна, – шесть лет прошло, а ты до сих пор злишься? Зачем тебе еще одна квартира, доченька? У тебя же эта есть, светлая, просторная! Ты не можешь меня выгнать, я же твоя мать! Екатерина стояла перед выбором: приютить мать, когда-то поступившую с ней подло или вообще вычеркнуть родительницу из жизни. Много лет назад Марина Тимофеевна сначала обманом лишила собственную дочь угла, а потом просто выгнала из дома и до недавнего времени не интересовалась ее делами...