Документы лежали на кухонном столе рядом с остывшим ужином, который я снова пропустил. "Исковое заявление о расторжении брака" — эти казённые слова резали глаза острее, чем любые ругательства. Лена стояла у окна спиной ко мне, плечи напряжены как струна. — Серёжа, я устала быть вдовой при живом муже, — сказала она, не оборачиваясь. И я понял: она не злится. Она просто больше не чувствует. А это страшнее любого крика. Пятилетняя Соня спросила вчера: "Мама, а наш папа когда-нибудь ужинает дома?" Лена рассказала мне об этом через СМС — даже для таких разговоров у нас не находится времени...

Геннадий вошёл в кухню, стряхивая с плеч мокрый снег. В руках у него была папка с документами, которую он небрежно бросил на стол рядом с моей чашкой чая. — Всё, оформил машину на себя, — сказал он, даже не глядя в мою сторону. Расстегнул куртку, повесил на спинку стула. Я замерла с ложкой в руке. Сахар так и не растворился в чае — крупинки плавали на поверхности, как мои мысли, которые никак не могли собраться в кучу. — Что значит... на себя? — тихо спросила я. Геннадий усмехнулся, доставая из холодильника банку пива: — А зачем тебе машина, если я езжу на ней каждый день? Логично же...