– Снова без настроения? – голос Григория резанул по тишине, не отрываясь от светящегося прямоугольника смартфона. – У тебя лицо, будто на Уралмаше всю смену у станка отстояла. Ольга пожала плечами, стягивая с ног промокшие ботинки. Дождь, начавшийся еще днем, к вечеру превратился в холодную, занудную водяную пыль, которая проникала, казалось, сквозь любую ткань. Капли барабанили по подоконнику их съемной квартиры на ЖБИ, и этот звук идеально совпадал с ее внутренним состоянием. Меланхолия, густая, как осенний екатеринбургский туман над Исетью...

– Ваша честь, я отказываюсь от материальных претензий к ответчице, – негромко сказал Артем. По залу пошел шепот, в котором слышалось недоумение. Судья, привыкший ко всему, приподнял бровь: – Потерпевший Колесников, вы понимаете, что ваше решение не повлияет на приговор, но лишит вас возможности компенсировать ваши финансовые потери? – Понимаю. Екатерина Михайловна – так, несмотря на молодость, называли секретаря судебного заседания коллеги, продолжала записывать, не испытывая никаких эмоций. За пять лет на этой работе она перестала удивляться низости одних и глупости других...