Артем застыл у зеркала в прихожей, поправляя воротник рубашки третий раз за минуту. Его пальцы, обычно такие уверенные и ловкие на клавиатуре, сейчас казались неуклюжими и непослушными. Он ловил свое отражение, словно пытаясь найти в нем того самого человека, которым должен был быть сегодня. Я наблюдала за ним из-за угла, прислонившись к дверному косяку и стараясь дышать как можно тише. Обычно мой муж держался с такой непоколебимой уверенностью, словно был рожден с чертежом собственной жизни в руках...

Я стояла перед дверью собственного дома с ключом в руке — и он не подходил. Просто не поворачивался. Сначала я подумала, что замерзла, что пальцы онемели от ноябрьского ветра, и попробовала еще раз. Потом еще. А потом услышала его голос с той стороны двери — спокойный, почти равнодушный: «Марина, не надо сцен. Все кончено. Собери вещи как-нибудь потом, через адвоката». Мне пятьдесят восемь. Тридцать четыре года я прожила с этим человеком. Я помню, как мы копили на первую однушку, как он приходил домой в промасленной спецовке, как я стирала ее руками, потому что машинки не было...