Двадцать три года я каждое утро смотрела в зеркало и видела лгунью. Умывалась, чистила зубы, мазала морщинки кремом, а в глазах все та же ложь. «Папа погиб в аварии, когда тебе было два годика». Сколько раз я это говорила? Тысячу? Десять тысяч? Иногда, когда Катя была маленькой, она спрашивала: «Мама, а папа смотрит на меня с неба?» И я отвечала: «Конечно, солнышко. Он очень тебя любит». А сама думала: интересно, смотрит ли Алексей на нас? Знает ли он, что его дочка научилась читать? Что пошла в первый класс? Что стала красавицей? Нет, не смотрит...

— Совсем обнаглел, да? — слова вылетели из меня прежде, чем я успела подумать. Валера стоял в коридоре, еще не раздевшись, пахло от него сигаретами и чем-то кислым — то ли перегаром, то ли просто усталостью, въевшейся в одежду. Глаза красные, лицо опухшее. И вот эта его физиономия, самодовольная, наглая, будто он сейчас не требует денег, а преподносит мне подарок. — Лучше не перечь мне, а то я злой! Добавишь денег и купим маме путёвку в санаторий! — выдал он, даже не повысив голоса. Спокойно так, как будто обсуждаем погоду...