Представь, что твой дом, в котором ты жил много лет, внезапно рухнул. Не от взрыва, не от землетрясения, а тихо, будто его подточили изнутри, пока ты спал. Ты стоишь перед грудой обломков, в руках у тебя лишь одна уцелевшая вещь, скажем, чашка. И тот, кто разрушил дом, протягивает тебе эту чашку и говорит: «Но смотри, какая она красивая. Я же тебя люблю». Именно так я чувствовал себя, когда узнал. Десять лет. Три тысячи шестьсот пятьдесят дней. Каждый из этих дней был ложью. Каждое «я на работе»,...

Когда в квартире раздался этот хлёсткий звук, никто сначала не понял, что именно произошло. Лишь спустя секунду стало ясно: это был не упавший кухонный половник, не лопнувшая банка с соленьями, а ладонь свекрови, угодившая точно в висок невестки. Свекровь стояла над столом, как караульный офицер. Губы — стянуты, взгляд — ледяной, поза — враждебная. В ней сквозило то самое деревенское чувство превосходства, которое она пронесла через всю жизнь: если женщина спокойная — значит, слабая; если не хамит — значит, можно садиться на голову...