Николай Петрович лежал на старом, продавленном диване в гостиной, укрытый поношенным клетчатым пледом. Глаза его были плотно закрыты, дыхание — ровным и глубоким, как у человека, погруженного в безмятежный сон. Но это была лишь маска, тщательно вылепленная годами самоконтроля. Под морщинистыми веками зрачки беспокойно двигались, а сердце в груди стучало гулко и больно, словно старый молот по наковальне. Он не спал. Он слушал. В квартире, пропитанной запахами его одинокой старости — пыльных книг,...

Запах хлорки и дешевого полироля въелся в кожу рук так глубоко, что Ольга перестала чувствовать даже аромат сирени, буйно цветущей за открытым окном. Она стояла на коленях посреди огромной гостиной Анны Петровны, методично оттирая несуществующее пятно с дорогого дубового паркета. — Нет, не так! Ты что, совсем безрукая? — голос свекрови резал воздух, как плохо натянутая струна. Анна Петровна сидела в кресле, величественно отставив мизинец с чашкой кофе, и наблюдала за невесткой, словно за цирковым пуделем...