Бокал в руке Олега хищно блеснул в свете хрустальной люстры. Ужин, который он устроил для «самых близких», был в самом разгаре. Дорогая квартира в центре города, стол, сервированный как для приема в посольстве, изысканные блюда, аромат которых едва пробивался сквозь холодный запах успеха. — …и вот, господа, мы пьем за мою Веронику, — его голос, бархатный и властный, накрыл стол, заставив гостей — Егора и Свету — невольно напрячься. — За ее, так сказать, многочисленные таланты. Он сделал выверенную паузу, наслаждаясь властью над моментом...

— В общем, я всё решил. Стас произнёс эту фразу с видом полководца, расставившего на карте последние флажки перед решающим сражением. Он сидел за старым кухонным столом, покрытым выцветшей клеёнкой, и его массивная фигура, казалось, заполняла собой всё тесное пространство. Воздух в квартире был густым и неподвижным, пропитанным терпким запахом корвалола и ещё чем-то тяжёлым, застарелым, что бывает в домах, где болезнь поселилась надолго. Из-за прикрытой двери в спальню не доносилось ни звука, но именно эта беззвучность давила сильнее любого стона...