— Маша! За тобой папа пришёл! — позвала воспитательница, заглядывая в группу из раздевалки. Шестилетняя девочка резко остановилась на полпути к шкафчику, надула губы и, не поворачиваясь, обиженно бросила: — Это не мой папа... Ирина Викторовна смутилась. — Прости, Машенька... — Она повернулась к мужчине. — И вы, простите, пожалуйста. Мужчина с сумкой через плечо спокойно улыбнулся и махнул рукой: — Не извиняйтесь, всё хорошо. Такое бывает. Маша подошла к банкетке в раздевалке, плюхнулась на неё, тяжело выдохнула и крепко прижала к себе своего старенького плюшевого мишку...

– Дача принадлежит всей семье, – настаивала Тамара Павловна, скрестив на полной груди руки. Ее голос, и без того высокий, звенел от негодования, почти срываясь на визг. – Семье! А значит, и мне. И Андрюше. Елена молча разгладила на дачном столе, сколоченном из некрашеных досок, потертую синюю папку. Солнце, пробиваясь сквозь резные листья старой яблони, ложилось на стол дрожащими пятнами. Пахло флоксами и нагретой землей. – Вот, Тамара Павловна. Документы. – Голос Елены был тихим, но на удивление твердым...