— Ты что, оглохла, милая? Я вроде бы по-русски сказала, а не на китайской грамоте изъясняюсь. Ключи. На стол. Тамара Павловна не просила. Она вообще не владела интонацией просителя, этот регистр в её голосовых связках отсутствовал как заводской брак. Она вещала. Массивная, как ледокол «Ленин», в своем неизменном трикотажном кардигане цвета забродившей вишни, она сидела на кухне сына и невестки так, словно это был её личный тронный зал. Елена медленно опустила чашку на блюдце. Звон фарфора прозвучал в тишине неестественно громко, как выстрел стартового пистолета...