Со своей бедой Борису идти было некуда, а сам двадцатисемилетний мужчина не привык справляться с проблемами в одиночку. Погоревав немного, он пришел к Семену. Павлычев дверь своей квартиры открыл не сразу, и Борис хотел уже было уйти. — Что-то ты зачастил, — дружелюбным голосом сказал Семен. — Сема, дружище, ты прости меня, пожалуйста. Я знаю, что, по сути, предал тебя, — извинился Кунин. — М-да, немало времени тебе понадобилось, чтобы это осознать, карьерист хpен0в. — Да. Я ничего не замечал и ни о чем не хотел думать, кроме как о работе...

Целыми днями она сходила с ума в опустевшей квартире, всеми брошенная. Сидела и жаловалась вслух, какие у неё неблагодарные дочери и муж. Почему-то она не считала его бывшим, хотя бумага о разводе давно пылилась в серванте. Обе дочери были привязаны к отцу — он хоть иногда и был строг, но никогда не позволял себе кричать, или, тем более бить дочерей. Зато Зина орала постоянно, а то и "награждала" сгоряча подзатыльником или тычком. Девочки знали, что в семье давно разлад, и даже подозревали почему — ходил слушок, что у папы на работе была "отдушина"...