— Боже мой, Надя, ну что ты опять творишь? — голос Валентины Петровны прорезал тишину моей мастерской как нож. — Руки у тебя совершенно не из того места растут! Я замерла над глиняной вазой, которую лепила уже третий час. Пальцы, только что послушно формировавшие изящные изгибы, вдруг стали ватными. Валентина Петровна стояла в дверях моей крошечной комнаты, оглядывая творческий хаос с выражением человека, обнаружившего в супе муху. — Это же просто стыд какой-то, — продолжала она, подходя ближе и брезгливо трогая одну из моих работ...

Светлана стояла у плиты, помешивая борщ деревянной ложкой, когда слова Виктора ударили её как пощёчина. — Ты тут никто — живёшь за мой счёт! — рявкнул он, бросая на стол пустую тарелку после завтрака. — Тридцать лет просидела дома, детей нянчила, а теперь ещё и претензии предъявляешь! Что же стало причиной этого взрыва? Всего лишь её просьба купить новую стиральную машину. Их старушка наконец сдалась после пятнадцати лет верной службы. — Виктор, я же не прошу особняк в Швейцарии, — тихо ответила Светлана, не оборачиваясь...